РУМЯНЦЕВ Андрей Григорьевич (род. 1938)

Российский поэт

Затем ли наш предок отважный 
В студеных потемках земли 
Открыл родничок твой однажды, 
Чтоб мы сохранить не смогли? 
Щедрот не просил он у неба 
И хлеб его стоил труда, 
Но знал он: 
Насущнее хлеба 
Останется все же вода! 
Но скажет читатель мой веско: 
«Э, братец, а ты перебрал –
Колодец простой, деревенский, 
Колодцем планеты назвал». 
Постой, не спеши с приговором. 
Уже подбираю слова 
Как раз о другом, о котором 
Всесветная ходит молва:
«Он сказка, он чудо природы...»
А я ежедневно, с утра,
Гляжу в его близкие воды
Из окон,
С крыльца,
Со двора.
Под плещущим сводом небесным,
Под темным крылом облаков
Хранится в колодце чудесном
Бесценная влага веков.
Есть много колодцев на свете,
Но только средь гор и равнин
Прозрачный и чистый, как этот,
На нашей планете
ОДИН.
А может,
Грустя неизменно
Об отчей земле и воде,
Смельчак и в просторах Вселенной
Такого не сыщет нигде.
БАЙКАЛ!
Как люблю я под яром,
На время оставив труды,
Согреться полуденным жаром
Зеркальной бездонной воды!
Забросив ребячьи затеи, 
Набьемся в баркас - не ступить. 
А деду кричат:
 - Савватеич,
Куда ты повез их? Топить?..
...Кто взялся за весла.
Кто ловко
Распутывать стал тетиву.
А кто выбирать со сноровкой
Корье из сетей да траву.
И вот уж какой-нибудь Гошка
 В пылу настоящих забот
Тот мусор кладет на ладошку:
Нацелился бросить за борт.
Но - голос над ухом:
- Послушай,
Ты что же удумал, внучок?
Вези эту ветошь на сушу,
На свалку, в густой соснячок!
 Эх, брат, повинись за промашку!
Ну разве забыл ты,
Что дед
 В Байкале не смочит рубашку,
Не вытрясет в море кисет.
Окурка пустяшного, сроду,
Не бросит в волну сгоряча,
 Былинки на светлую воду
Смахнуть не позволит с плеча!
Зато как светло и счастливо, усталый,
Он пьет, не спеша,
Над синею зыбью игривой
Из пригоршни, как из ковша.
 Да разве такое возможно? -
В груди закипало, когда
Я видел, как в речке таежной
Шоферов лихая орда
Смывала с машин многотонных 
Годичную копоть и грязь,
В сторонке от трасс монотонных
Работы своей не стыдясь;
Когда на участок далекий
Такой же духовный урод
Спешил напрямик, без дороги,
И вел напрямик вездеход,
Сбивая подлесок, сметая
В речонку деревья, как в ров,
И лоно земли разрывая,
Как лезвием - кожный покров;
И счел за ненужный довесок, 
Совсем не достойный речей, 
Сметенный жестоко подлесок, 
Заваленный лихо ручей. 
Слепая душа не сумела 
В добре разобраться и зле,  
Дай бог, чтоб скорее прозрела, 
Узнала, что нет на земле 
Без холмика - русского поля, 
Полынного дома дружин; 
Без камня, что с облаком спорит, 
Алмазных кавказских вершин; 
Без ягеля - тундры Ямала
С цепочкой оленьих следов; 
Без яблоньки, что задремала, 
Украинских летних садов...
Допустим, бесследно пропали
И жалость, и совесть, и стыд,
 Но память, ответь мне,
Но ПАМЯТЬ
В уснувшей душе не кричит?
Отец твой, спешивший на запад
В далеком и страшном году,
Прошел сквозь кедровник,
Чтоб запах
Запомнить уже на ходу...
Когда-нибудь - в мире ли этом,
Иль там, за земною чертой ,
Сурово и властно к ответу
Мы призваны будем с тобой.
И спросят потомки:
«Не вы ли
Роскошную зелень свели?
Не вы ли жестоко травили
Моря и озера земли?
Мы воду в колодцах глубинных
Искали, но влага глубин
Пропахла, как в залах машинных
Махины котлов и турбин..
Зачем самолеты и ткани, 
Дворцы и газеты, когда 
Не видели мы, как в стакане 
Искрится живая вода,
Не знаем,
Что значит купаться 
В потоке речной синевы... 
Цены не имеет богатство,
Которое отняли вы».
<…>
С другими возвышу свой голос: 
Да будут священны всегда 
И в поле взлелеянный колос, 
И в чистых колодцах вода! 
Пока она плещет в Байкале, 
Природа не знает потерь: 
Деревья растут на увале. 
Плодится и рыба, и зверь. 
И пуще жилья и одежды 
В ненастные, темные дни, 
Ты этот
Колодец надежды 
Храни потомков,
Храни!

(Из поэмы «Колодец Байкала»)